Итогом первой части данной статьи была спецификация философии как рефлексивной метамировоззренческой теории. Сосредоточимся теперь на понятиях “теория”, “метамировоззренческая” и “рефлексивная”. Некоторых сторон их содержания мы уже касались. Теперь есть смысл присмотреться к ним с вниманием, которое соответствует их ключевой роли в предложенном решении вопроса, сформулированного в заглавии статьи.
Начнем с понятия теории. При всей широте спектра значений слова “теория” все же можно выделить некоторые составляющие обозначаемого им понятия, которые позволяют с достаточной определенностью отделить теорию от нетеоретического знания. Прежде всего, не приходится сомневаться в том, что теория – это продукт той особой формы духовной деятельности, которая обозначается словом “мышление”, или, другими словами, продукт рациональной деятельности в отличие от продуктов чувственно–образных форм познания. А мыслит человек понятиями. Но чтобы построить теорию, недостаточно иметь просто набор понятий, сколь бы богатым он ни был. Для этого знание, выражаемое понятиями, должно быть определенным образом организовано. Причем той степени его организации, которая достигается построением из понятий отдельных суждений и умозаключений, равно как и вообще любых рациональных доводов в пользу (или против) отдельных утверждений, тоже недостаточно. Необходим такой уровень его организации, когда совокупность знаний, относящихся к данной области исследования, выстраиваются в систему, характеризующуюся целостностью, единством, логической упорядоченностью. Важнейшим средством ее логической упорядоченности является логическая выводимость одних утверждений из других [11, 6].
Особая роль в такой структуре принадлежит совокупности исходных положений, из которых в рамках теории выводятся все остальные ее положения. Значимость набора исходных положений теории наглядно проявляется в аксиоматических теориях. В них система исходных положений специально выделяется в отдельную группу с приданием им особого статуса аксиом. Соответственно применительно к аксиоматическим теориям наиболее отчетливо прояснен вопрос о наборе тех особых требований, которым должны отвечать исходные положения теории. Но аксиоматические теории отнюдь не составляют в этом отношении исключения в том смысле, что без выполнения определенных требований к исходным положениям любой теории вряд ли возможно обеспечить целостность всего опирающегося на них здания теории. К требованиям, предъявляемым к набору исходных положений любой теории, относится, например, требование, чтобы он обеспечивал логическую непротиворечивость теории. От набора исходных положений теории зависит также степень полноты теории, которая должна быть такой, чтобы теория была по меньшей мере в состоянии решать те проблемы, для решения которых она, собственно, и создается.
Удовлетворяющая такого рода требованиям система исходных положений теории и логическая выводимость из них всех остальных положений теории и обеспечивают такую важнейшую характеристику теории, как целостность. Достигаемый при этом уровень систематизации знания обеспечивает также недостижимую другими средствами степень доказательности и составляющих его отдельных утверждений, и всей их совокупности в целом, убедительности и достоверности даваемых в рамках такой системы или на ее основе объяснений и предсказаний.
Логическая выводимость одних утверждений из других определяет такую важную особенность теоретического знания, как возможность в его рамках развертывания аргументации в пользу (или против) тех или иных положений. Аргументация как средство защищать или опровергать какие–либо утверждения характерна для рационального способа мироосмысления как такового. На той стадии организации знания, воплощением которой выступает теория, аргументация как специфически рациональный способ обоснования тех или иных утверждений обретает недостижимые вне теоретических построений глубину, последовательность и силу. Она обеспечивается как всем потенциалом знаний, аккумулированным данной теорией, так и ее эвристическим потенциалом, и противостоять такой аргументации (если, разумеется, она корректна) – значит противостоять всей соответствующей теории как целому.
Разумеется, не могут не иметь своей специфики теории, принадлежащие к разным сферам знания. Математические теории – это не то, что естественно–научные теории, даже если эти последние и математизированы. И те, и другие – это не то, что теологические построения. Философские учения тоже принадлежат к особой разновидности теорий. Причем первые философские учения были и первыми теоретическими построениями вообще в истории человеческой мысли. Они знаменовали достижение такой степени развития рационального мышления, когда совокупность утверждений, выражающих содержание этих учений, составляла вполне упорядоченную структуру, построенную по принципу их иерархической субординации, в том числе и на основе выводимости одних положений из других. Тем самым первые философские учения создали прецедент построения теории и дали образец того, как это делать. Так, если основоположник греческой философии Фалес построил первое философское учение, обладающее признаками теории, то в качестве основателя греческой математики он смог дать только доказательство отдельных положений геометрии, но не был автором какой–либо целостной математической теории даже в грубом приближении. Что же касается специфики философской теории, то наиболее важные ее стороны мы и обозначили словами “метамировоззренческая” и “рефлексивная”.
Обратимся к понятию “метамировоззренческая”. Как известно, употребление приставки “мета–” в качестве способа выделить философию как специфическую область знания и отделить ее от близких ей иных областей обязано случайному обстоятельству. Когда в I в. до н.э. Андроник Родосский издал работы Аристотеля, 14 книг, в которых Аристотель рассматривал вопросы, относящиеся к первой, по его терминологии, философии, Андроник поместил после “Физики” и по этому внешнему признаку обозначил их совокупность словосочетанием “метафизика” – буквально “то, что после физики”. Термин прижился и в силу исключительно высокого авторитета Аристотеля как философа стал синонимом слова “философия”. В современной методологической традиции приставка “мета–” используется для обозначения того, что характеризуемая ею теория принадлежит к определенному уровню (который так и называется – метауровень) по отношению к уровню, который характеризуется как предметный, или объектный, уровень. Теория предметного уровня – теория, объектом которой выступает не другая теория, а определенная сфера реальности, безразлично объективной или субъективной. А когда объектом теоретического исследования выступает другая теория, его результатом и является метатеория. Такое ранжирование теорий на теории объектного уровня и теории метауровня практикуется со времен Гильберта, который и ввел термин “метатеория” для обозначения продукта теоретического исследования формализованных теорий предметного уровня, точнее, исследования самой формальной структуры предметной теории.
Вводя понятие “метамировоззренческая теория”, мы, конечно же, выходим за рамки этой, так сказать, “формалистической” традиции столь специального использования термина “метатеория”. Ведь содержание самого мировоззрения, если брать мировоззрение во всем богатстве способов его существования, едва ли можно подвергнуть формализации в духе построения формализованной теории объектного уровня, формальную структуру которой можно было бы вычленить в качестве объекта метамировоззренческого исследования. Под теорией метауровня по отношению к мировоззрению мы понимаем такую теорию, которая делает объектом своего рассмотрения не только форму, но и содержание мировоззренческих представлений, и главным образом именно его, даже если сами эти представления никак не могут претендовать на статус теоретического построения.
При таком понимании того, что должна обозначать приставка “мета–”, употребление термина “метафизика” как синонима слова “философия” оказывается уместным в той мере, в какой физическая картина мира является базисной для всей научной картины мира как важнейшей составляющей научного мировоззрения. А применительно ко времени Аристотеля это тем более уместно, что тогда физика, будучи учением о всей природе, в гораздо большей степени, чем сейчас, репрезентировала общую картину мира, т.е. составляла существенную часть мировоззрения. Поэтому можно сказать, что философия действительно была у Аристотеля теорией метауровня по отношению прежде всего к его физике, хотя в той мере, в какой его мировоззрение не исчерпывалось одной только его физикой, по отношению не только к ней. Немаловажно и то, что физике принадлежала в те времена особая роль и по отношению непосредственно к социальному содержанию мировоззренческих представлений, в частности, по отношению к ценностной, и особенно этической, его составляющим. Как известно, и после Аристотеля у эллинистических философов физика не только фактически составляла основу этической части их учений, но эта ее роль специально подчеркивалась, в частности, стоиками и эпикурейцами. Таким образом, и физика была метамировоззренческой теорией по отношению к социальному содержанию мировоззренческих представлений. А у самых первых греческих философов именно то, что у более поздних авторов получило название физики, и было собственно философией. И в указанном только что смысле она была метамировоззренческой теорией.
Итак, если под словосочетанием “метамировоззренческая теория” понимать теорию, объектом рассмотрения которой выступает содержание мировоззренческих представлений, задача такой теории в самых общих чертах может быть определена следующим образом. Во–первых, это выявление концептуального содержания мировоззрения, во всяком случае его определяющих сторон. Во–вторых, выделение его концептуальных основ, т.е. того, что составляет фундамент всего здания мировоззрения, или, если воспользоваться аналогией с растением, того, объективную роль чего для остального содержания мировоззрения можно сравнить с ролью для растения корневой системы. Из корня растение вырастает, и корень его питает.
Решая только эти две задачи, философия пока осуществляет лишь теоретизацию содержания мировоззрения, перевод его на язык понятий и структурирование его концептуального содержания по принципу иерархической субординации составляющих его положений на основе выводимости одних положений из других. В результате пока достигается только уровень объектной теории, который выше (см. первый раздел статьи) мы обозначили как “теоретическое мировоззрение”, и относительно которого мы (там же) пришли к выводу, что достижение этого уровня еще не делает такую теорию философией.
Чтобы достичь уровня философского учения, теоретическая мысль должна, в–третьих, взяться за задачу обоснования самих выявленных концептуальных основ мировоззрения. Тогда она выходит на уровень метатеории по отношению к объектной теории, и результатом этого этапа ее деятельности будет уже построение метамировоззренческой теории.
Понятие метауровня не может не быть относительным. Метауровень может быть у теории только по отношению к другой теории, к теории объектного уровня. Поэтому теоретическое построение, дающее концептуализацию такой стороны содержания мировоззрения, которая в итоге может выступать средством обоснования других сторон его содержания, может получить статус философии, хотя в ином контексте оно может не выходить за рамки того, что следует характеризовать как теоретическое мировоззрение. В истории философии можно проследить, как предметная область, теоретическое освоение которой некогда составляло главное дело философии как именно метамировоззренческого теоретизирования, на следующем витке развития философии становится областью теоретического интереса уже на объектном, т.е. всего лишь мировоззренческом, уровне. А метамировоззренческий уровень перемещается выше, к другой предметной области.
В качестве примера такого развития ситуации может служить античная философия. У первых греческих философов предметной областью, теоретическое освоение которой составляло для них главный интерес, была природа. Именно посредством построения натурфилософских учений решались задачи метамировоззренческого уровня по отношению к актуальным тогда сторонам социального содержания мировоззренческих представлений [12, 109 – 115]. А у Аристотеля, еще раз напомним, физика уже квалифицируется как вторая философия, над которой возвышается первая, т.е. то, что позже получило название метафизики, причем, как отмечалось выше, у философов эллинистической эпохи физика продолжала быть метамировоззренческой теорией по отношению к социальному содержанию мировоззренческих представлений.
Но если история философии демонстрирует, что проблемная область теории, некогда принадлежавшая к высшему метамировоззренческому уровню, со временем может стать проблемной областью мировоззренческой теории уже предметного уровня, то имеется ли предел у этого процесса перевода соответствующей проблемной области с высшего метамировоззренческого уровня на предметный уровень по мере углубления в другую проблемную область и обнаружения, что статус высшего метамировоззренческого уровня принадлежит уже этой другой предметной области? Мы полагаем, что ответ на этот вопрос является утвердительным, т.е. что такой предел есть, и попытаемся далее не только указать проблемную область теории такого абсолютно высшего метамировоззренческого уровня, но и дать обоснование этой нашей позиции.
Но теперь, во избежание возможных недоразумений в понимании сути данного утверждения, подчеркнем, что оно есть ответ именно на сформулированный только что вопрос. А на совершенно другой вопрос, вопрос о том, имеется ли вообще такой предел развития философии, который предопределен ей заранее, и наш ответ будет иной: такого предела нет. Ведь поскольку нет оснований предполагать наличие предопределенного заранее предела развития и общества, и человеческого осмысления мира, себя и своего места в мире, нет причин предполагать и наличие предела развития мировоззренческих представлений, а следовательно, и предела развития теоретического осмысления и обоснования его концептуальных оснований на метауровне.
Теперь вернемся к нашему утвердительному ответу на предыдущий вопрос. Давая его, мы учитывали, что философия – это не только метамировоззренческая, но и рефлексивная метамировоззренческая теория. Как известно, рефлексия – это направленность сознания на самого себя. Соответственно мировоззренческая рефлексия – это деятельность мировоззренческого сознания по осознанию себя самого. В значительной мере объем понятия “мировоззренческая рефлексия” пересекается с объемом понятия “метамировоззренческая теория”. Но между этими понятиями имеются и различия, определяемые главным образом тем, что рефлексия не обязательно должна осуществляться в форме построения теории. И даже если речь идет о теоретической мировоззренческой рефлексии, ее, так сказать, глубина может быть незначительной. В силу этого она может не затрагивать концептуа