Выше мы отметили в качестве одной из особенностей мифологического мировоззренческого сознания то, что его основой является неоспоримый авторитет традиции и исключающая критическую работу индивидуального мышления вера в этот ее авторитет. Соответственно, для него характерна чрезвычайно слабая роль рефлексии. Все это – наглядное проявление того, что личностное самосознание членов традиционного общества находилось на низкой ступени развития, что индивид еще слабо выделился из соответствующих социальных структур. Такой неразвитости личностно-рефлексивной стороны индивидуального сознания соответствует и слабая роль разума в деятельности сознания, в том числе и неразвитость рациональных форм организации содержания сознания.
Поскольку философия с самого ее рождения занята делом обоснования своих утверждений и, тем самым, предполагает признание в качестве условия возможности самого своего существования признание правомерности сомнения относительно того, что подлежит обоснованию, ее рождение есть результат не только того, что мировоззренческое сознание оказалось ареной противостояния альтернативных ориентаций, но и самым непосредственным образом связанного с этим процесса резкой интенсификации мировоззренческой рефлексии. Именно на время, непосредственно предшествующее рождению философии, и время ее начала приходится невиданный дотоле рост личностного самосознания. Ярким проявлением и результатом этого сдвига в мировоззренческом сознании было появление и расцвет лирической поэзии в VII – V вв. до н.э.
В одном из изречений “семи мудрецов” эта рефлексивная обращенность индивидуального сознания на самого себя сама стала объектом рассудочной рефлексии в самом общем виде. Мы имеем в виду знаменитое положение “познай самого себя”. То, что его посвятили Аполлону и начертали на стене Дельфийского храма (см.: Платон. Протагор, 343а), свидетельствует о его актуальности и популярности. Автором этого изречения был, согласно свидетельствам древних, Фалес (см.: ФРГФ 11А1(40), 11А2, 11А3). И содержание данного изречения, и острота его актуальности, и связанная с этим его популярность, все это – и результат, и показатель того, что индивидуальное сознание впервые открыло для себя себя самое и сделало себя объектом своего особого внимания, более того, сделало себя одним из главных своих объектов, обнаружив, к тому же, что задача самопознания принадлежит к самым трудным. У Фалеса выражение “познать себя” было ответом на вопрос “что самое трудное?” (см.: ФРГФ 11А1(36)).
То, что традиция приписывала авторство этого изречения Фалесу, придает не только убедительность, но и наглядность выводу о связи рождения греческой философии с интенсификацией мировоззренческой рефлексии. Заслуживает также внимания в самом этом изречении то, что его рефлексивная направленность выражается в постановке перед индивидом именно познавательной задачи: познай себя. Сохранившиеся сведения о первых греческих философах удостоверяют, что рефлексивная установка на самопознание была объектом особого внимания также и Гераклита. Он не только подчеркивал, что “всем людям дано познавать себя...” (ФРГФ 22В23е). О себе самом он не без гордости говорил: “я искал самого себя” (ФРГФ 22В15(а)).
Столь заметное повышение ценностного статуса знания в эпоху, когда рождалась философия, было, таким образом, самым непосредственным образом связано с процессом углубления личностного самосознания. Показательна в этом плане и забота Фалеса о своих авторских правах на достигнутое им знание (см.: ФРГФ 11А19).
Развитие личностного самосознания было одним из проявлений и непосредственных следствий того, что индивид уже в достаточной степени выделился из соответствующих социальных структур, возросла его самостоятельность и самостоятельная значимость, его самоценность. Все эти процессы были тесно связаны с разложением традиционных социальных структур, с формированием предпосылок нового социального миропорядка, а затем и с его становлением и утверждением. Это были те социальные процессы, которых мы уже касались в предыдущей части настоящей статьи в контексте рассмотрения вопроса о социальной обусловленности нового по сравнению с мифологическими представлениями содержания философских учений. Суммарным результатом этих процессов было становление полиса, в том числе становление полисной демократии, закрепляющей относительную атомизацию общества.
С процессами становления полисной демократии, ее институтов и с их функционированием было сопряжено не только то, что содержание новых мировоззренческих ориентаций оказалось востребованным общественным сознанием. Данные процессы в значительной мере обусловили и востребованность общественным сознанием тех новых форм функционирования этого последнего, разработка которых для их использования при решении проблем, связанных с утверждением новых мировоззренческих представлений, обеспечила рождение философии.
Стало уже привычным утверждение, что функционирование таких демократических институтов, как народное собрание и суды требовало умения публично дискутировать, убеждать, отстаивать свою позицию и свои интересы, в том числе и апеллируя к человеческому разуму. Тем самым оказывались востребованными, причем относительно массовым сознанием, те формы рациональной аргументации, использвание которых характерно для философии, и шлифовалось искусство их использования. Все это так, и все это давно известно.
Но демократия и функционирование ее институтов способствовали созданию и других условий, необходимых для рождения философии, еще не привлекших внимания исследователей и не получивших должной оценки. Речь идет о том, что они способствовали ослаблению позиций старой мифологической формы мировоззренческого сознания.
Действительно, функционирование такого демократического института, как народное собрание, приучало их участников к публичному и свободному обсуждению общественно значимых вопросов, а следовательно и к способности принимать во внимание самые различные подходы, точки зрения и не видеть в этом ничего предосудительного. Такая свобода отношения к проблемам, значимым для общества, в том числе и к самым значимым, не могла не проявляться и в отношении к мировоззренческим представлениям, сколь ни значимыми они были для общественного сознания.
О том, как это сказывалось на отношении к традиционному мифологическому мировоззрению даже в традиционном обществе в условиях весьма ограниченной демократии, можно судить по гомеровскому эпосу. Конечно, элементы так называемой “военной” демократии в гомеровском обществе обеспечивали только некоторый минимум демократии. Но и этого оказывалось достаточно для того, чтобы весьма относительная свобода обсуждения общественно значимых проблем, а следовательно и отношения к ним, сделала возможным и относительно свободное отношение к мифам. У Гомера мифы уже в значительной степени утратили свой исключительно сакральный статус и подверглись относительно свободному художественному переосмыслению и художественной обработке. Отношение к ним стало в немалой степени эстетическим. Более того, иногда поэт позволяет себе и откровенно смеяться над богами. Показательно в этом плане живописание Гомером истории о любовной связи Афродиты с Аресом и о том, как муж красавицы Афродиты хромоногий Гефест изготовил сеть, которая опутала обнаженных любовников, и созвал богов поглазеть на их объятия, а собравшиеся боги подняли по этому поводу “смех несказанный” (см.: “Одиссея “ VIII, 264-366).
Если признать, что столь вольное отношение Гомера к мифу и к богам как его главным персонажам стало возможным не без влияния демократической практики свободно обсуждать самые общественно важные вопросы, то это равнозначно признанию роли демократических институтов в ослаблении авторитета традиционного мировоззрения, в создании более свободной духовной атмосферы, когда власть над умами традиции перестает быть абсолютной. А поскольку эта ее власть основана на слепой вере в ее авторитет, ослабление этой власти есть и ослабление этой веры.
Но ослабление веры в традицию и власти этой последней над сознанием древнего человека есть только отрицательная сторона возможности формирования хоть в какой-то степени свободной духовной атмосферы. Ведь ослабление чего-либо – это процесс, результатом которого становится недостаток, частичный вакуум того, влияние чего ослабевает. Что же обеспечивало в рассматриваемой ситуации положительную сторону указанного условия? Чем восполнялся недостаток влияния традиции? Если не полный ответ на эти вопросы, то хотя бы часть его и следует из учета взаимосвязи демократии и атмосферы духовной свободы в обществе.
С демократией сопряжены атомизация общества, выделение индивида в нечто относительно самостоятельное, относительно независимое от соответствующих социальных структур, сопряжены самостояние индивида и условия, в которых он способен не только существовать, но и реализовать свой потенциал, самоутверждаться, опираясь в значительной степени на собственные силы. Что касается его сознания, то в такой ситуации одной только опоры на традицию для него уже недостаточно. Самостояние индивида в жизни требует опоры на собственный индивидуальный опыт и на собственный разум, тем более, что атомизация общества существенно усложняет условия жизнедеятельности составляющих его индивидов. Усиление роли разума и восполняет ослабление власти над сознанием традиции и еще больше ослабляет эту ее власть, ибо подрывает веру в авторитет традиции.
Разумеется, главным условием незыблемости авторитета традиции является эффективность этой последней как регулятора жизни традиционного общества. Если же общество начинает утрачивать свою традиционность и атомизироваться, с возрастанием реальной значимости разума в жизни индивидов и, следовательно, в жизни состоящего из них общества, ценностный статус разума в обществе тоже повышается. Рука об руку с этим процессом идет процесс повышения личностного самосознания.
Гомеровское общество уже затронуто этими процессами. В гомеровском эпосе ценностный статус разума весьма высок. О том, что это последнее обстоятельство связано с элементами демократии, можно заключить на основании недавно сказанного. В целом же гомеровское общество оставалось традиционым. Процессы его атомизации, ослабления роли традиции и повышения личностного самосознания, усиления роли разума индивидов и его рефлексивной деятельности находятся там на начальной стадии. Но развитие этих процессов вело к созреванию соответствующих предпосылок рождения философии. И показательно, что рождение греческой философии пришлось как раз на время, когда становление полисной формы самоорганизации греческого общества и полисной демократии вступало в завершающую стадию.
Итак, все три особенности философии, совместно характеризующие ее сущностную специфику, а именно, то, что философия – это 1) теория, причем теория 2) метамировоззренческая и 3) рефлексивная, все эти ее особенности в той или иной степени присущи первым философским учениям греков. И рождение греческой философии не только как “рупора” содержания новых мировоззренческих ориентаций, но и как качественно новой формы общественного сознания в столь значительной мере было обусловлено социально-исторически, что ни мифогенный, ни гносеогенный, ни мифогенногносеогенный подходы к объяснению ее рождения, имеющиеся в литературе, не могут быть признаны удовлетворительными, поскольку они не основаны на признании должной значимости этого ключевого обстоятельства. Если же оценивать его в соответствии с его реальной значимостью, соответствующий подход, контуры которого мы попытались наметить в настоящей статье, правомерно охарактеризовать как социогенный.